ГЛАВНЫЙ МЕГАТРЕНД ФИЗИКИ

Я писатель, вы читатель. Нам суждено быть лицом друг к другу. Между нами только тонкая страница с текстом. Эта позиция бывает нелегкой для нас обоих, потому что порой трудно отвести или спрятать глаза от прямых вопросов.

«Что за плюсы, какие-то плёнки для бактерий, йогурт со стен и оружие, которое хуже атомной бомбы? Ну что он несёт!» – просится у вас на язык.

Ну, это смотря с чем сравнивать. Может быть, вы просто были сильно заняты рутинами и отстали от жизни? Лет на восемьдесят. Давайте для примера сравним нашу гипотезу о плюсах с ситуацией во вроде бы респектабельной физике и посмотрим, что они «несут» там на протяжении целого XX века.

Сначала вспомним дорогие сердцу любого физика двадцатые годы прошлого века. Германия, Дания, Копенгаген, Королевский институт физики, Сольвеевские симпозиумы, упоённые дискуссии о судьбах физики на знаменитых семинарах. Ожидание рождения квантовой механики. Н. Бор, П. Дирак, В. Гейзенберг, Э. Шрёдингер, Л. де Бройль, А. Комптон, М. Планк… Какие люди, какие прорывы мысли! Каждый молодой физик до сих пор порой грезит, представляя себя участником этого праздника интеллекта и остроты изощрённых умов.

Участвующие в тогдашнем мозговом штурме были в большинстве своём людьми, глубоко понимающими происходящее. Они чувствовали, что истина скачет солнечным зайчиком где-то здесь, совсем рядом. Их не покидало ощущение, что им посчастливилось, что они присутствуют при рождении новой физики, и главное событие – рождение этой науки – прямо за углом. Поэтому даже самые жёсткие дискуссии шли всё равно в приподнятом экзальтированном настроении.

Дамы (из тех, которые не столько дискутировали, сколько приценивались во время дискуссий к потенциальным женихам) позировали для фотографов, деньги на питание и проживание выдавались приличные.

На заднем плане мелькали бесстрастные люди с водянистыми глазами, потому что уже тогда вояки разных стран подозревали, что из радиации, квантовых эффектов или где-то вокруг них может родиться что-то «стоящее».

Для справки: в России ещё в 1916 году под руководством В. Вернадского уже было прицельно разведано первое месторождение радиоактивного урана на юго-востоке Ферганы.

Так проходили месяцы, но блестящие многоэтажные формулы раз за разом упирались в результаты экспериментов и рассыпались, как кости домино. Месяцы складывались в годы, а годы – в их череду. Блестящие умы потихоньку стали осознавать, что все их интеллектуальные дуэли «рожают мышей», а нарождающаяся ослепительно новая физика по-прежнему торчит из их голов противоречиями не хуже, чем солома из головы Страшилы.

В отдалении А. Эйнштейн старательно подливал дёготь неверия в предполагаемую дуальность микромира и другие «вероятностные заплаты» на красивую детерминистскую, конечно же, «относительную» картину мира.

Талантливые головы продолжали, уже скорее по инерции, лихорадочно искать успешное разрешение надвигающегося ужаса. Ведь не могла же, не могла их блестящая, упоительная интеллектуальная весна окончиться таким «ничем». Влажные глаза не выставлялись для папарацци, но можете быть уверены, что мрачные мысли об уходе из мира сейчас, «до того как», приходили в те моменты не в одну блестящую голову.

Потом постепенно наступил страшный этап оцепенения умов и ожидания горького конца яркого начала. Никакие, даже самые нелепые идеи не помогали преодолеть видимые противоречия между многочисленными теориями и фундаментальными экспериментами.

И вот в такой момент появился Он. Это был Нильс Бор, который, будучи физиком, осмелился полезть в темноту и мистику тогдашней науки о человеческом сознании и восприятии мира. Он предположил несусветную чушь, фактически – существование абсолютного ограничения на нашу возможность познать реально существующий мир. Он сформулировал Принцип дополнительности и с этой упаднической гипотезой из чуждой науки явился к страдающим и спасающим свою веру в прекрасное физикам.

Н. Бор в своём Принципе утверждал, что при проведении экспериментов сам исследователь неизбежно вносит неустранимые искажения в ход эксперимента. Он предложил так называемую «копенгагенскую» интерпретацию квантовой механики.

Суть её в двух словах была в следующем. Раньше было принято считать, что физика описывает Вселенную. Теперь физикам предлагалось считать, что физика описывает лишь то, что они могут сказать о Вселенной. Другими словами, как бы физики не изощрялись, они не смогут дойти до Истины и познать Мир.

Воистину, по тем временам это были слова, достойные не физики, а «буйной психиатрии».

«Ну ты и несёшь!» – была яростная реакция на предложение Н. Бора его учеников и соратников. Действительно, ну не в Греческом же зале и не на физическом семинаре, в конце-то концов. Какое-то глумление над здравым смыслом и трагедией жизни лучших людей.

В самом деле. Во-первых, идея Н. Бора была не физическая, а какая-то полуфилософская. Да еще и с примесью низменной, плотской физиологии с её органами чувств. Во-вторых, эта идея отнюдь не подсказывала своего немедленного экспериментального подтверждения. А это уже было явным и главным признаком лженауки и, видимо, патологических сексуальных наклонностей автора. Знакомо?!

Физики из той плеяды были великими первопроходцами. Они сотворили немыслимое интеллектуальное сальто, полностью перевернув, казалось бы, незыблемое здание физики эпохи И. Ньютона. Им верилось, что ещё чуть-чуть – и их новое величественное здание распахнёт свои двери миру. И вот вдруг какая-то «дополнительность», и теперь им предстояло полностью перевернуть вверх тормашками уже собственное, новенькое с иголочки мироздание. Что, конечно же, было значительно труднее.

Я думаю, что только полная отчаянность положения с никак не рождавшейся в тот момент современной физикой дала возможность идее Н. Бора и самому её автору выжить в первый период. Кроме того, блестящие умы, вдоволь потоптавшись на его идее, не смогли выдавить из себя взамен ничего лучшего.

За неимением под рукой никаких других вариантов выживания они взялись за препарирование Принципа дополнительности. Конечно, физики смогли найти ему «экспериментальные подтверждения» и прочую атрибутику, чтобы одеть эту абсолютно постороннюю для нормальной физики идею-дикарку в более или менее пристойные физические одежды. На то они и были талантами.

В результате в двадцатых годах XX века были рождены и (со слезами на глазах) приняты физиками знаменитые «аксиомы бессилия». Так назвали современники:
• Принцип корпускулярно-волнового дуализма Луи де Бройля. «Как фотоны, так и все “обыкновенные частицы” (протоны, нейтроны, электроны и т. д.) обладают волновыми свойствами»;
• Принцип дополнительности Нильса Бора. В экспериментах с элементарными частицами исследователь сам, своими собственными действиями мешает себе. «Получение в эксперименте информации об одних физических величинах, описывающих микрообъект, неизбежно связано с потерей информации о некоторых других величинах, дополнительных к данным»;
• Принцип неопределённости Вернера Гейзенберга. «Любая физическая система не может находиться в состояниях, в которых координаты ее центра инерции и импульс одновременно принимают вполне определённые точные значения».

Многие физики не хотели соглашаться с таким «нефизическим» исходом великого похода за истиной. Ведь, по сути, квантовая механика, изложенная в таком виде, отрицала, что мы можем делать какие-либо утверждения относительно действительности. Она утверждала, что научный метод никогда не сможет продемонстрировать глубокую настоящую реальность, которая объяснит все другие (инструментальные) «реальности», возникающие из-за использования тех или иных органов чувств или инструментов.

Борец «за чистоту физических помыслов» А. Эйнштейн в упор выкатил своё убеждение в существовании так называемой «скрытой переменной». Речь шла о некоторой новой дополнительной характеристике, которая, видимо, просто ещё никем не открыта в этой «недоделанной» квантовой механике. Открытие «скрытой переменной» должно было позволить физикам в будущем вернуться к познанию «реального» физического мира, а не только предаваться исследованиям своего философско-психологически-физиологического представления о нём.

Короче говоря, рождение квантовой механики породило настоящую интеллектуальную распрю в среде физиков. Она продолжается до сих пор, несмотря на то что квантовая механика пока не дала ни одной существенной осечки в своих многочисленных технологических приложениях, окружающих нас сегодня со всех сторон.

* * * * *

Скажу прямо, что я имею своё мнение о том славном времени. С моей точки зрения, не стоит ни на йоту уничижать достигнутое. Это было время начала смены естественнонаучной парадигмы.

Естественные науки перестали всё больше задирать нос и начали медленное, но неизбежное сближение с человеческой культурой и живым миром.

Кроме того, был ещё один великий подспудный итог блестящих двадцатых годов. «Квантовые» физики были предельно искренни, они не лгали себе и шли до конца в своих рассуждениях. Обычно так ведут себя альпинисты, когда восходят на вершину своей мечты. Великие физики покорили свою вершину. Честь им и слава.

Одно любопытно. То, что они не заметили в сплошном тумане тогдашней науки ещё одну, более грандиозную вершину, бывшую от них на расстоянии буквально «однодневного траверса». Более того, они, не осознавая, таскали именно из-под этой вершины в качестве «поленьев для костра познания» новые «нефизические» гипотезы и принципы.

Фактически через упомянутые «аксиомы бессилия» и другие, не совсем привычные для физиков понятия, наши герои формулировали первые слова совершенно другой, будущей науки. Они совершенно напрасно, видимо, следуя инерции в своих мозгах, сворачивали всю красочность предстающей перед ними картины мира к квантовой механике. На самом деле они полубессознательно закладывали камни в основание той изумительной концепции о Жизни, которая только сегодня поднимает голову. Мы идём на экскурсию в её недостроенное здание.

Согласитесь с тем, что великий Нильс Бор достоин отдельного восхищения, потому что он осмелился быть первым. Нильс Бор, который «ну и нёс». Кстати, он «нёс» не бессознательно и явно проговаривал, что новая физика должна бы включать в себя сознание людей как объект исследования, наряду со всеми традиционными объектами физики. Единственное, чего он не мог себе позволить подумать даже во сне, – это то, что новую науку можно называть не физикой.

С моей точки зрения, одним из главных результатов тех славных времён стало ощущение не то чтобы вседозволенности, но надежды, что проблемы физики действительно могут быть разрешены. Пусть даже за счёт открытий в совсем других научных сферах.

Другими словами, осталась истома предстоящей, пусть отсроченной, но грандиозной рефлексии. Все эти годы она влекла за собой тех, кто имел смелость не останавливаться в своих полётах мысли около пограничных столбов разделения наук, цепями между которых густо опутано поле официозной науки.

* * * * *

Со времени блестящих 20-х годов XX века прошло более восьмидесяти непростых лет. Физики все эти годы хранили скромное молчание о том, что их на вираже развития своего ремесла занесло в чужой огород. В «когнитив сайенс» и в науках о сознании робкие люди тоже старательно обходили молчанием забор посреди их территории, грубо сколоченный «чужаками с большими деньгами» из далёкой физики.

За это время немногие физики удосуживались забираться в те же заоблачные места. Да и то всё происходило обычно как-то второпях. Оглядываться вокруг, чтобы заметить соседнюю нависающую вершину, им было некогда. Надо было ковать.

Физики в поту отрабатывали долги за повышенное внимание к себе. Им постоянно приходилось что-то делить. Сначала атомы, потом ядра, потом мегадоллары и терарубли военно-промышленных комплексов. Это было хлопотное и духовно чреватое занятие с расщеплением плоти сути (или сути плоти, кому как нравится). Новая специализация требовала погружения с головой в рутины, а также специфических административно-торговых наклонностей. К большим деньгам магнитом тянулись понимающие люди. В связи с этим даже изменился усреднённый портрет «делящего физика».

Теорема Дж. Белла

По счастью, далеко не все были допущены делить, и поэтому кто-то по-прежнему занимался наукой. Так, в 60-х годах физик Дж. Белл доказал теорему, которая утверждала, что между двумя квантовыми системами, когда-либо взаимодействовавшими между собой, сохраняется определённый вид постоянной и мгновенной нелокальной связи. Другими словами, это означало, что не существует изолированных систем как таковых, и части Вселенной находятся во взаимосвязи между собой.

Вся Вселенная, даже если её части были разделены огромными расстояниями и между ними отсутствовали какие-либо сигналы, поля, механические силы, энергия и так далее, все равно функционировала как единое целое. При этом мгновенная нелокальная «связь», описываемая теоремой Дж. Белла, не требовала затрат энергии. По крайней мере известных нам видов энергии.

Получалось, что все системы, которые когда-то взаимодействовали с данной системой, потом продолжали оказывать на неё непосредственное влияние. Даже если они теперь находились бесконечно далеко. Такие состояния квантовых систем стали называть «спутанными». Вселенная предстала в спутанном виде. Как некая, воистину, вселенская сеть. Запомним эти слова.

Теорема Дж. Белла была не только математически корректна, но и доказана экспериментально. Фактически это означало, что пространство и время становились реальными только с точки зрения наших органов чувств. И что этот мир – не более чем наш договор между собой. Такой же устаревший договор, как и фальсифицированный договор о деньгах из второй юрки. В действительности же пространство и время оказывались нереальными.

Теорема Дж. Белла поставила физиков перед выбором между двумя «неприятностями». Первая неприятность – им надо было отказаться от какой-либо причинности вообще и примириться с тотальной неопределённостью (вплоть до мистики) в квантовой механике. Вторая неприятность – с целью сохранения, хотя бы ради невинных потомков, классического представления о причинности им надо было признать, что в природе действует нечто вроде глобального знания всего обо всём.

Любой самой бредовой магии было бесконечно далеко до такой «нелокальной корреляции без связи». Магия по крайней мере всегда предпочитала опираться на свою своеобразную «оккультную» причинность.

Концепция Д. Бома

Другой физик, Д. Бом, двинулся в то же время и в том же направлении, хотя и другим путём. Он вслед за мнением А. Эйнштейна о незавершенности разработки квантовой механики сформулировал гипотезу о «нелокальных скрытых переменных». Он предположил, что за всеми случайностями квантового мира скрывается ещё не открытая учёными, вполне причинная и детерминистская реальность.

Д. Бом считал, что существует некий постоянный во всех точках Вселенной «квантовый потенциал», который управляет движением квантовых систем с помощью информации обо всём их окружении. То есть выходило, что с помощью информации обо всей Вселенной. Как радар, успешно ведущий корабль, потому что он может видеть всё за горизонтом. Это было очередное привнесение совсем нефизического понятия «информации» в самую сердцевину физики.

Более того, с точки зрения Д. Бома элементарные частицы и другие квантовые системы мгновенно взаимодействовали между собой не потому, что они находились в спутанных состояниях или обменивались информацией друг с другом, а потому, что они являлись гранями, проекциями, «поляризациями» чего-то единого и неизвестного нам. В связи с этим Д. Бом предложил аналогию-иллюстрацию, что Вселенная – это в некотором смысле единая голограмма, каждая частица которой несёт в себе всю информацию о целом. При этом весь знакомый нам мир – это только одна проекция из многих.

Д. Бом называл наш видимый мир «явным» или «развёрнутым», так как он размещался в пространстве-времени, и каждая его часть имела своё место, то есть определённое положение в пространстве и во времени. Весь остальной мир он называл «подразумеваемым» или «свёрнутым», потому что тот не размещался где-то в конкретном месте пространства-времени. Свёрнутый мир было невозможно обнаружить только в данной точке пространства. Он был в любом месте и везде. Этот мир нельзя было локализовать только в одной точке времени – он был в любом времени и всегда.

Так как специально придуманные эксперименты действительно подтверждали, что некий эффект наличия «квантового потенциала» устойчиво наблюдается, то надо было всё это как-то интерпретировать.

Физиками была принята гипотеза, что некий субквантовый мир, напоминающий «глубокую реальность», отвергнутую в своё время Н. Бором, существует, но мы не можем наблюдать или ощущать его. В то же самое время физики не могли назвать его «призраком» или «бессмысленной концепцией», потому что действительно наблюдались эффекты, похожие на «нелокальные корреляции».

Естественно, что гипотеза о существовании «глубокой реальности» являлась лишь одной моделью среди множества потенциально возможных. Тем не менее физики были бессильны объяснить эти эффекты как-либо по-другому.

Следствия из этой модели о «подразумеваемом»/«явном» мире были более странными и менее физическими, чем могло показаться на первый взгляд. Модель Д. Бома подрывала традиционный дуализм «сознания» и «материи». Ведь выражение «информация, не обладающая локальностью» уже во многом напоминало индуистское понятие Брахмана, китайскую концепцию Дао или буддистское учение о «Сознании Будды».

Физик Ф. Капра даже не удержался и написал книгу «Дао физики», где провёл много параллелей между двумя, по идее, весьма далёкими областями человеческого познания.

Позже Д. Бом сделал и следующий шаг, предложив включить сознание в свой «голограммный» многоликий мир. Таким образом, сознание и материя оказались у него взаимосвязанными и взаимозависимыми. Они стали представлять собой проекции более общей реальности, которая сама по себе не являлась ни материей, ни сознанием. Вернее, являлась не только материей и не только сознанием.

Физик Э. Уокер сделал дальнейший шаг с Бомовской моделью «скрытой переменной». Он предположил, что сознание человека вообще не обладает локальностью и кажется нам локализованным просто ввиду ошибок нашего восприятия.

Другими словами, «разум» человека не находится в его головном мозге, а нелокально присутствует в пространстве-времени в целом. Наш мозг при этом как бы «настраивается» и «проявляет» это нелокальное сознание здесь и сейчас.

Согласитесь, что физикой от вышесказанного пахло всё меньше и меньше. Ну и несли ребята, право!

Физики, видимо, всерьёз решили, что выход из их тупика может быть найден не в бесконечных попытках улучшения физических теорий, а в изучении восприятия человеком окружающего мира. Может быть, таким образом, они хотели «улучшить» восприятие человечеством их «недоделанных» теорий и на том творчески успокоиться?

Я так понимаю, что физики решили переквалифицироваться и всерьёз подгрести под себя дополнительные социально-психологические, нейрофизиологические и философские земляничные поляны.

Напрашивается вывод, что вскоре Нобелевские премии по физике, видимо, начнут выдавать за достижения в области «когнитив сайенс».

Вот ещё два подтверждающих примера для моего «нобелевского» подозрения.

Сущность Р. Пенроуза

В 1931 году в возрасте 25 лет гениальный К. Гёдель доказал великую Теорему о неполноте. Из неё, в частности, следует обобщающий вывод, что никакой компьютер никогда не будет в состоянии воспроизвести человеческий разум.

Через 60 лет один из известных физиков – Р. Пенроуз почувствовал, что тоже больше не может молчать. Он отвлёкся от разработки теории «твистеров», которая должна была, по идее, привести к созданию теории единого поля. Р. Пенроуз обратил взор… да, в сторону всё тех же наук о сознании и занялся их проблемами.

Основываясь на вышеупомянутой теореме К. Гёделя и Принципе дополнительности Н. Бора, он популяризировал выводы из них и объяснил, что без привлечения гипотезы о существовании некой неалгоритмизируемой сущности невозможно объяснить появление у людей знаний об устройстве мира. Затем он выдвинул тезис, что современная наука содержит в себе принципиальные ограничения, которые делают её непригодной для понимания мыслительных процессов, проблем мышления и природы человеческого интеллекта. Он утверждал, что создание искусственного интеллекта невозможно, потому что суть человеческого интеллекта имеет принципиально невычислительный и неалгоритмический характер. Выходило, что мы не сможем объяснить феномен мышления в корректных операционалистских терминах из-за недостаточного понимания фундаментальных законов физического мира…

Такие признания одного из ведущих физиков уже тянули на новое поколение «аксиом бессилия», которые, опять же, кивали в сторону наук о сознании, призывая их к решительным действиям.

Впору было искать замену существующему «научному» подходу для более успешного разгадывания принципиальных проблем мироздания. Тут я и подумал о магии и других «шаманствах».

Ниже я привожу описание эволюции понятия эфира к пустоте вакуума, а потом обратно к гигантскому невидимому кладезю энергии и материи.

Решения Э. Шрёдингера

В конце XIX века физики решили отказаться от любых упоминаний о не обнаруживаемом в экспериментах «эфире» и постановили считать, что в природе нет никакого наполнителя. Появившуюся после этой директивы пустоту во Вселенной назвали гордым именем «вакуум». Тем не менее в 1939 году «бунтарь» Э.Шрёдингер нашёл решения уравнений, которые теоретически обосновывали ситуацию, при которой из вакуума должны были рождаться вполне реальные частицы.

Фактически он доказал, что в вакууме везде и всегда присутствует в скрытом виде тьма невидимых частиц и античастиц. При этом кванты энергии, возмущая взаимодействия этих пар, «проявляют» их для нас в виде пар «электрон-позитрон» и дают им тем самым наблюдаемое и, так сказать, «легальное» положение в мире.

Современники вовсе не разделяли желание Э.Шредингера так буквально применять его математические результаты к физической реальности. Им это было совсем не с руки. Прежде всего потому, что при этом приходилось соглашаться с тем, что везде вокруг и даже внутри нас всё-таки есть некий наполнитель Вселенной (его назвали, в отличие от пустого вакуума, «физическим вакуумом»). Этот физический вакуум к тому же получался битком набитый чудовищным количеством вещества и энергии. Такое «наполненное» понятие «физического вакуума» поневоле категорически противопоставлялось только недавно введённому «пустому» понятию «вакуум», и это было нелегко понять простым и логичным людям.

К ужасу физиков выяснялось, что они просто не замечали богатства физического вакуума до тех пор, пока не делали умелых его возмущений. То есть пока не выводили его из некоторого «равновесного» состояния. По идее, даже чисто логически, сразу появлялась возможность научиться так выводить из равновесия эту массу материи и энергии, что её должно было бы хватать для всех нуждающихся в мире.

Согласитесь, что после такой теории-гипотезы физикам становилось как-то не к лицу продолжать восклицать об энергетическом кризисе и требовать мегадоллары и терарубли на неторопливые ковыряния с разными потенциальными энергоносителями. Таким образом для физиков во всём мире закрывалась целая сеть киосков по попрошайничеству бюджета.

Теория физического вакуума Г. Шипова

Дальше – больше, и в 90-х годах прошлого века русским физиком Г. Шиповым была найдена физическая основа для одного из главных и самого неисследованного в физике (еще со времён классической физики) поля – поля инерции. Оно стало с его лёгкой руки кандидатом на место вожделенного Единого поля. Уравнения этого поля инерции к тому же весьма детально описывали внутреннюю структуру и свойства того самого физического вакуума, набитого материей и энергией.

«Наши современные представления об источнике всех частиц и полей связываются с физическим вакуумом – основным состоянием любого вида материи. С моей точки зрения, проблема единой теории поля получила свое решение в теории физического вакуума» (Г. Шипов).

Заодно Шипов выдвинул теорию-гипотезу о том, какое поле характерно для физического вакуума. Таким оказалось поле кручений пространства – торсионное (или спиновое) поле, определяющее структуру материи любой природы и распространяющееся по физическому вакууму с мгновенной скоростью и без затрат энергии со стороны. Этому полю, видимо, с лихвой хватало энергии, скрытой в физическом вакууме.

В настоящее время, как и положено, эта гипотеза проходит период топтания на ней. Трудный и неизбежный период для любого реального шага в познании мира. Особенно если этот шаг делается в России.

Надо признать, что в этом случае автор ещё и сам подлил масла в огонь. Ведь он начал отважно и весьма прямолинейно распространять следствия из узкой области теоретической физики на другие «горячие» дискуссии – о существовании Бога, о тонких телах, о тонких мирах, о физической сущности сознания и тому подобные.

Здесь мы опять можем видеть, что физики не выдержали и при первом удобном случае снова обратили взор в сторону уже натоптанной дорожки к человеческому разуму, тайнам мышления, процессам получения знаний и понимания этих знаний. Прямо какая-то неудержимая «отраслевая» склонность к забеганию за границы физики для того, чтобы попытаться снять сливки в далеко лежащей области психологии и прочих наук о сознании.

Видимо, впору присваивать название такому устойчивому эффекту. Скажем, «зависимость от психологии» (читай «наркотическая зависимость»). Неужели психология – это такое мощное психоделическое приворотное зелье для физиков?

Сдаётся мне, что физики уже сильно устали от своих проблем, являющихся, с моей точки зрения, следствием неправильного разделения наук на физику, психологию, науки о сознании и так далее. Кто-то и когда-то совершенно безответственно провёл границы между ними в самых неподходящих местах.

Физики хотят объединить физику и науки о сознании в новую единую и плодотворную науку. Единственное, что их при этом останавливает давно и прочно – это боязнь прослыть слишком революционными и из-за этого потерять доступ к обильным финансовым кормушкам. Кроме того, вдруг новую науку потребуется назвать не физикой, а как-то по-другому. Тогда придётся выкидывать устаревшие дипломы и другие регалии.

Уверен, что если бы не это, то физики давно бы уже нашли и сформулировали нужные им «нелокальные переменные».

В настоящее время осторожность физиков привела к тому, что они теряют уникальный шанс быть инициаторами упомянутого объединения. Его уже осуществляют без них.

Что может быть общего?

Давайте посмотрим на различия естественных наук и наук о сознании. Ну что между ними может быть общего?

Естественные науки занимаются изучением неживой материи. Их базовые гипотезы о мире говорят, что:
• объекты изучения не имеют свойства самоорганизации и проявляемые ими свойства неизменны во времени;
• объекты не изменяют своих свойств в результате экспериментального воздействия. То есть мы можем повторять эксперименты и получать те же самые результаты;
• все объекты из изучаемой группы обладают одними и теми же свойствами. Поэтому закономерности, выявленные при изучении одного объекта, можно использовать для прогнозирования свойств другого объекта;
• если мы расчленим объект исследования на части, то изучение и анализ свойств этих частей будут давать нам полезные знания, применимые к исследуемому объекту в целом.

И так далее.

Науки о сознании занимаются изучением формы живой материи (людей) и исходят из других гипотез о мире. Они с самого начала предполагают, что:
• объекты изучения обладают свойством самоорганизации, и поэтому их свойства меняются со временем;
• объекты изучения в результате экспериментального воздействия на них меняют свои свойства. Причём после разных воздействий по-разному. Повторные эксперименты будут давать непредсказуемые результаты;
• каждый объект исследования из изучаемой группы может обладать уникальными свойствами, которые не обязаны повторяться при изучении свойств другого объекта;
• цельный объект исследования имеет свойства, принципиально отличные от свойств его частей. Изучение свойств частей объекта не будет давать знаний для понимания свойств целого объекта.

И так далее.

Легко видеть принципиальную разницу описанных «научных персональных туннелей реальности». Трудно найти два взгляда на мир, которые бы различались больше, чем эти. И тем не менее, несмотря на принципиальные отличия в основах этих двух типов наук, сейчас в них обсуждаются аналогичные, если не одни и те же вопросы.

Найти пять отличий

Например, в физике Н. Бор в своей Копенгагенской интерпретации квантовой механики утверждал, что её уравнения в действительности не описывают мир. Они описывают только наши мыслительные картины, которые мы создаём для того, чтобы описать мир.

То есть наши эксперименты сами же создают Вселенную, наблюдаемую с их помощью. Молекулы и атомы мы наблюдаем с помощью аппаратуры, которой никогда не существовало до тех пор, пока мы не придумали самим себе устройство молекул и атомов. Мы своими экспериментами смотрим на Вселенную, а она вследствие этого видоизменяется. Это и есть ответ на вопрос: «Почему мы видим именно эту проекцию реальности, а не какую-нибудь другую?». Получается, что мы сами подстраиваем мир, который видим, под себя, под своё человеческое устройство и под наши органы чувств. Как говорил физик Д. Бом, мы сами выделяем конкретный явный (раскрытый) порядок из множества неявных (нераскрытых).

В результате мы неизбежно приходим к осознанию, что наблюдаемый нами мир порождён нами. Что это мы его создатели.

Для справки: Лао-Цзы 2500 лет назад говорил, что Дао, тонкую реальность Вселенной, невозможно описать. То, что можно описать словами, – это всего лишь умственная концепция.

Если мы теперь посмотрим на мир с точки зрения наук о сознании, то мы обнаружим те же самые проблемы. Например, психолог Р. Уилсон в книге «Квантовая психология» описывает основные концепции современных психологии и неврологии и показывает их аналогию с концепциями квантовой механики вплоть до буквальных совпадений.

Пример 1. В психологии есть следующая гипотеза. Известно, что восприятие заключается не в пассивном приёме сигналов, а в активной их интерпретации (то есть в творческих трансакциях). В соответствии с этим гипотеза гласит, что мы не можем делать осмысленных утверждений о некоторой «глубокой реальности», лежащей в основе «этого мира», не учитывая самих себя, наши нервные системы и инструменты.
В квантовой механике та же самая суть формулируется как невозможность исключения наблюдателя из описания изучаемых феноменов.

Пример 2. Если мы не можем описать нечто «как оно есть», а можем только «как оно представляется нашему уму», следовательно, у нас не может быть «чистой» физики, а будет по сути только некоторая «нейрофизика» – физика, преломляемая через человеческую нервную систему. Также мы можем иметь только нейрофилософию, нейронейрологию и так далее.

Этот нейрологический регресс имеет аналог в квантовой механике, известный как «катастрофа бесконечного регресса» Дж. фон Неймана. Она сводится к тому, что мы можем прибавлять бесконечное число инструментов к уже существующим и все равно не избавимся от определённой степени неуверенности и неопределённости в результатах измерений. Всё упирается в те же самые принципы относительности и неопределённости, которые оказываются универсальными для человека во всех областях его деятельности.

Пример 3. Так же, как каждый человек создаёт в своём сознании свою собственную модель мира, так и каждый физический инструмент тоже фактически создаёт свою собственную модель мира. И то, и другое хорошо соответствует понятию «туннель реальности».

Теория относительности и квантовая механика показали, что человеческое сознание, усиленное разработанными человеком инструментами, производит результаты не более непогрешимые, чем просто сознание без инструментов.

Сравниваемые гипотезы из разных наук настолько одинаковы, что порой кажется, что если взять, например, гипотезы физиков и поменять в них несколько терминов, то «по мановению волшебной палочки» мы сразу окажемся на самом острие поиска в науках о сознании. Этот факт давно подмечен и используется обеими сторонами. Физиков, как мы видим, постоянно «заносит» в психологию, а психологи создают «Квантовую психологию» (Р. Уилсон). «Квантовые принципы» в психологии оказались не менее плодотворными, чем их физические аналоги.

Что же получается? Получается, что исследователи в физике и в науках о сознании сегодня говорят практически об одном и том же. Почему же проблемы, стоящие перед физикой и науками о сознании, столь схожие?

Одинаковость затруднений обусловлена тем, что в обоих случаях речь идёт фактически об одном и том же – о человеке, преломляющем через себя, как через кривое зеркало, любые изображения внешнего мира.

* * * * *

Замечу, что в 1989 году Далай-Лама в беседе с физиком Д. Бомом говорил: «Мы, буддисты, считаем, что в природе есть две основные силы: материя и сознание. Безусловно, сознание в значительной степени зависит от материи, и изменение материи также зависит от сознания. Поэтому я считаю, что исследования в областях физики и неврологии могут привести нас к новым небывалым открытиям».

Не к одной ли цели идут сегодня с двух сторон физики и исследователи из наук о сознании?

О языке вселенских коммуникаций

Завершить объяснение того, что мегатренды физики и наук о сознании направлены в одну общую точку, я хочу образной зарисовкой, которую делает во время своих лекций П. Скаруффи.

«Физик Е. Мах в своё время пришёл к выводу, что всё во Вселенной постоянно взаимодействует между собой. Можно сказать, что вся Вселенная создана актами коммуникаций, то есть фактически сообщениями. Динамика эволюции Вселенной предопределяется обменами сообщений между её частями. Мы можем наблюдать это на всех уровнях от ДНК и нервных клеток и до гравитационного взаимодействия.

Части Вселенной (или вещи) взаимодействуют, то есть обмениваются сообщениями. Коммуникации – в этом состоит предназначение вещей и суть их природного устройства. Взаимодействия вещей предопределяют последующие события. Именно общение вещей определяет порядок событий. Вся жизнь и развитие Вселенной происходит вследствие взаимодействий и обмена сообщениями.

Мы мыслим тоже благодаря обмену сообщениями.
Если всё происходит вследствие обмена сообщениями, то, видимо, и теория развития Вселенной тоже должна формулироваться в виде сообщения из некоего источника.
Сообщения можно изучать после того, как начал понимать язык, на котором они сформулированы.

Тогда, может быть, вместо наук типа физики и психологии мы должны сосредоточиться на изучении Языка Вселенной».

* * * * *

Понятно, что в этом своём пассаже П. Скаруффи пытался не более чем навеять некоторое предощущение направления развития. Он не претендовал на изложение механизма этого развития.

В отличие от него я уверен, что своеобразное «языкознание» открытого в этой книге метаязыка эволюции Жизни и станет будущей наукой об эволюции Жизни и развитии Вселенной.
Более того, я уверен, что это «языкознание» не будет наукой в современном понимании этого термина. Это будет другой, более продуктивный жанр творчества.

Я называю его Магией Жизни.